Народный депутат (фракция Голос), секретарь Комитета Верховной Рады Украины по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки Роман Костенко в интервью Week News прокомментировал скандальные вопросы, связанные с поддержкой Сил обороны Украины.
— У вас есть очень гневный пост в соцсетях с тремя восклицательными знаками. Вы пишете о том, что почти два месяца прошло, как закон об упрощении списания имущества в ВСУ поступил на подпись президенту, но он до сих пор не подписан. Вам очень стыдно за это все, и что это все происходит на фоне громких заявлений от Офиса президента, что они все делают для наших защитников. Расскажите, что это за закон и почему вам стыдно? В чем суть проблемы?
— Я думаю, что все, кто нас слушает, особенно кто причастен к армии, или кто-то когда-то слышал, какие самые большие проблемы есть сейчас в Силах обороны и, в частности, в Вооруженных силах, [знают], что списание военного имущества происходит достаточно долго. Надо пройти десять кругов ада для того, чтобы списать саперную лопатку.
И часто это приводит к тому, что даже когда волонтеры передают какое-то имущество, командиры его уже не хотят брать, потому что это все на них повисает. Они несут за это ответственность. А, например, жизнь обычного дрона в бою — от нескольких минут до нескольких часов может быть. А потом тебе нужно полгода или год тратить на то, чтобы это списать.
И это имущество накапливается. Это первая проблема.
Другая [проблема]. Например, есть воинская часть, у нее прошли потери в бою. И для того, чтобы списать, нужно много времени. А командиры, которые сверху, смотрят: «О, да, в этой части же есть и оружие, и имущество, и техника». И планируют использование этой части в бою, как будто у нее все это есть.
А вопрос просто в том, что на бумаге оно есть, а реально его нет. И очень много вопросов, в частности, и о постановке на учет, и списании. Когда ты приходишь к любому командиру, который принимает участие в боевых действиях, он говорит первое: «Дайте мне возможность что-то списывать, потому что за мной просто висят такие кучи имущества, которых уже давным-давно нет».
А их контролируют, в частности ВСП, прокуратура. Так вот, чтобы это все списать, надо согласовать [процедуру] и в ГБР, и в ВСП, и в прокуратуре. Когда к ним приезжают командиры, говорят: «Нам это не интересно, идите занимайтесь своими делами».
И я после этого пошел в Министерство обороны. Где-то полгода, видимо, когда война прошла, эта проблема стала, потому что формат списания был как для гражданского времени. Сидит много бюрократов в Министерстве обороны, которым выгодно, чтобы эта процедура была. И они ее согласовывали постоянно, потому что это, скажем, обеспечивает их существование. Я попросил упростить, много мне рассказывали, никто ничего не сделал. Ходили в Генеральный штаб, отсылали нас в Министерство экономики.
Потом, поскольку много времени я провожу на передовой, попросил своего коллегу Сергея Рахманина перехватить эту инициативу. Он также ходил в Министерство экономики.
Короче, никто ничего не сделал. Мною было принято решение: я собрал некоторых командиров частей и мы сделали такой закон, о котором даже клерки Министерства обороны сказали: «Где вы это взяли, это очень классная тема».
Мы его сделали законом Верховной Рады, провели его через комитеты, и 302 голосами за основу и в целом этот законопроект был принят. Ко мне подходили представители всех фракций, говорили, что это супер, спасибо, этот закон нужен всем на фронте. Его подписало 42 народных депутата.
Если сейчас кто-то может думать, что это какое-то политическое [дело], что это Костенко его написал… Я первый автор, просто задал тему. А 42 народных депутата из разных политических фракций его подписали. 302 голосами — конституционным большинством — проголосовали.
Но тогда произошел интересный момент: конечно, Костенко подал закон, но начали обращаться в Министерство обороны, и начались заявления Министерства обороны, Минцифры. И президент выступил с заявлением, что мы упростили списание имущества внутренними документами.
Но, как оказалось, то, что они сделали, почему-то так получилось, что наоборот усложнило эту работу. Хотели это упростить, а добавили туда согласование с прокуратурой и увеличили [процедуру] на 22 документа. Я это им дал и сказал переделать быстро, они стараются. Но воз и ныне там. И проблема военного имущества до сих пор никуда не делась.
Здесь вопрос, во-первых, в военном имуществе. Мы должны сделать так, чтобы все было намного проще. Если мы говорим о том, что мы проявляем какую-то поддержку армии, это одна из главных [задач]. Даже когда министр обороны [Умеров] только вступал в должность, это то, что я ему первым сказал.
Знаете, мне нравятся комментарии. Они, конечно, больше забавные. Когда я первый раз писал об этом законопроекте, [комментировали], что лик святого за этот закон вы, народные депутаты, уже получили в войсках. Это еще раз показывает важность этого закона.
Второе. Это вообще тенденция от Офиса президента — не подписывать законы, за которые голосует Верховная Рада. В Конституции написано, что закон должен быть подписан. Это не право, это обязанность президента подписывать законы. Мы эти законы принимаем не для себя, мы эти законы принимаем и для военных, и для людей. И президент, как гарант Конституции, должен эту Конституцию выполнять.
Только не понимаю, почему это не выполняется. Думаю, из-за того, что нет никакого наказания. Если закон не подписан, он вступает в действие. Но этот механизм у нас не работает. Видимо, нужно подать какие-то изменения в Уголовный кодекс, которые бы установили бы наказание за то, что ты не выполняешь Конституцию именно в подписании закона. Потому что теряется этот демократический контроль. Когда Верховная Рада в Конституционном большинстве голосует за какой-то закон, а он не выполняется.