Доктор медицины, один из авторов медицинской терминологии на украинском языке, генерал-хорунжий Мартырий Галин во время Первой мировой войны был санитарным инспектором 3-й армии и IX армейского корпуса. В своих воспоминаниях он без купюр рассказал об аде первых месяцев конфликта в госпиталях Восточной Галичины.
П ока бегал санитар за катетером, чтобы выпустить мочу, вижу я, что какой-то из кучи ползает на животе к стенке, где видно кран от водяной трубки, — вспоминает медик Мартырий Галин, который во время Первой мировой войны работал в больнице на Галичине. — Но не долез, а как-то прилип к полу. Посылаю санитара поднять серому и напоить, но уже зря — на полу лежит труп».
После начала войны 19 июля 1914 года лишь через месяц появилось Положение о полевом управлении войск в военное время. Его утвердили еще через месяц — 20 августа. Документ, который делали на скорую руку, не учел реальные потребности санитарной службы. Врачи фактически оставались без прав перед военными и начальством — им так и не предоставили старшинские должности в войске. Галин, которого в 1914 году назначили санитарным инспектором 3-й армии под командованием генерал-адъютанта Николая Рузского и генерал-лейтенанта Владимира Драгомирова, утверждает, что эта системная халатность отражалась на жизнях и страданиях раненых в начале войны.
Управление санитарным делом армии имело ограниченный состав и ресурсы, часто не имея даже необходимого оборудования для нормальной работы. Во врачебное подразделение были подчинены более 300.000 военных, которые должны были заниматься размещением больных, их транспортировкой, подвозить медикаменты, продукты и воду. Впрочем, это подразделение было крайне слабым и неподготовленным.
А настоящая медицинская катастрофа развернулась с началом боев возле Львова, особенно в Золочеве.
В начале войны Российская императорская армия осуществляла стремительный поход вперед в Восточной Галиции и на Волыни. Продолжая движение к Бродам, штаб 3-й армии добрался в конце августа-начале сентября 1914 года до города, а уже вечером того же дня оперативный отдел прибыл в Золочев. В тот же вечер Галину поступила телеграмма со срочным вызовом «отправиться немедленно».
Приехав в Золочев, Галин ужаснулся: перрон и зал станции были переполнены ранеными. На улице стояла длинная очередь телег, нагруженных истекающими кровью солдатами, которая двигалась к тюрьме, превращенной в военный лазарет. Тяжело раненые лежали на телегах, другие, способные двигаться шли рядом.
Лазарет, рассчитанный на 200 человек, вмещал в то время уже около тысячи. Среди собственных больных воинов здесь были еще и пленные австрийские офицеры, которые также нуждались в медицинской помощи. В подземные камеры, наполовину в земле, с холодными каменными полами и стенами, заселяли тяжело раненых солдат. Их размещали там, где хватало места — на каменных полах, без соломы. Легче раненые занимали открытые дворы. В подвале, в «операционной комнате», медицинский персонал работал без устали, стараясь помочь всем.
«Шла такая вонь, что надо было немного привыкнуть к ней, — пишет Галин, — и здесь лежала на полу куча недобитых воинов в замусоренной одежде, из-под нее выглядывали разъяренные, разгоряченные, покрытые ржавой шкурой раны, из-под тех шкур вытекал вонючий гной. По тем ранам кучами сидели и ползали мухи. В некоторых ранах, казалось, что уже и черви позаводились»,