«Он продвигал изменения». Джус был против рабской системы в армии, и до сих пор не Герой Украины. Почему — интервью с матерью погибшего пилота

 — Мы следим за тем, что происходит после, к сожалению, трагической гибели Андрея. И видим очень странные вещи. Например, получение им звания Героя Украины почему-то стало очень долгим процессом. Были петиции, обращения народных депутатов. Почему это так работает, как вы это понимаете?

— Представление на награды делают военные. Поэтому, несмотря на петицию к президенту, которая была подписана, и на представление депутатов, которые были проголосованы, все спускается на уровень военного руководства, которое должно подать представление.

Но здесь дело в том, что Андрей сделал дело государственной важности, а представление должен делать уровень его бригады, где он служил. И им, видимо, трудно… Или я не знаю, какие другие причины, почему это представление до сих пор не было сделано. Поэтому и происходит задержка с представлением на звание Героя Украины.

— Национальный музей авиации и космонавтики США почтил Андрея Пильщикова, украинского пилота. Возможно, это первый украинский пилот, который попал в эти плиты с именами уважаемых в мире, выдающихся авиаторов.

— Да.

— В США знают, кто такой Джус, и понимают, почему важно, чтобы его имя было среди других летчиков, которые двигали вперед авиационную отрасль. Как это произошло? И почему об этом не знают в Украине?

— Странно, мы хотим как-то общаться с нашими партнерами, ждем от них помощи. И именно нераспространение такой важной информации о чествовании нашего летчика в Украине — это удивляет и ставит в очень затруднительную ситуацию даже наше военно-политическое руководство. Потому что нет поддержки из Украины того, что признали в мире.

Вот я показываю этот сертификат, который мне прислали на работу. В нем указано, что имя Андрея будет размещено на плитах чествования великих авиаторов. И он почитается там как выдающийся авиатор XXI века. Я уверена, что нигде, ни в каких новостях это не прозвучало.

Вот здесь журнал AirForces Monthly, который он получал, публиковал в нем еще со школы свои фотографии. И редакционная статья, на которой видно чествование его как фактически участника этого журнала, издательства. И все это, эти новости, нигде не продуцируется в официальных источниках воздушного командования или бригады, где Андрей служил.

Почему-то после того, как его не стало, стала исчезать эта информация, даже удаляться некоторые фотографии. И всячески это сводится под так называемый обобщенный образ, который вроде бы был, — Призрак Киева. Ясное дело, что это не один летчик, но имидж, который использован там, — это всем известно сейчас, что это фотография Андрея.

И совершенно непонятным мне является поведение воздушного командования, которое взялось не за то, чтобы работать над нашей победой, а в рабочее время занимается лоббированием различных второстепенных вопросов. В частности это, я бы сказала, захват того, что должно было бы принадлежать бригаде в виде торговой марки.

— То есть торговая марка Призрак Киева была зарегистрирована, за основу визуального образа была взята фотография Джуса, Андрея Пильщикова. Потом уже, конечно, это было опубликовано. Потом мы увидели, что это действительно был Андрей в этом шлеме. И, несмотря на это, нигде не указано, что это он, просто есть Призрак Киева.

— Они зарисовали просто логотип — видно, что это производная от этой фотографии, это любой докажет. И, не спрашивая моего разрешения, обладателем лицензии, как я выяснила в гугле, является Министерство обороны Украины. То есть какая-то подковерная общественная организация, созданная низшим уровнем руководства, взяла и я не знаю, для чего, это сделала.

Еще и зарезервировала за собой как торговую марку название реальной бригады, которую сейчас получает 40 Васильковская бригада, — Призрак Киева.

Как может быть торговая марка зарегистрирована как официальное название боевой бригады? Никто на это не имеет разрешения. И ставят в такой тупик: а что, теперь если мы напишем бригада «Призрак Киева», мы должны просить разрешения? Вот такой нонсенс.

Люди не думают, люди неграмотные это сделали. Наш украинский фонд, [который занимается] защитой интеллектуальной собственности, к сожалению, очень как-то поверхностно эту информацию воспринял и не предотвратил это.

— Юристы прокомментировали произошедшее. Говорится о том, что на самом деле Украинский национальный офис интеллектуальной собственности и инноваций прокомментировали регистрацию этой торговой марки. Сказали, что нельзя использовать в коммерческих целях наших героев, это недопустимо. Мы также понимаем, что в воздушном командовании Центр работают люди, и эти люди, видимо, должны как-то комментировать происходящее.

— Могу сказать, что вся эта информация была доведена до пресс-службы, но они не публикуют. Намеренно не публикуют, говорят: «А зачем нам о нем вообще писать, если о нем все пишут и все говорят?» Вот такая позиция. То есть вместо того, чтобы гордиться этим человеком, всячески умаляется и стирается его образ, какое-то обобщение. Вот такая у них политика, чтобы не видеть личность.

Его личные заслуги уже каким-то образом становятся вроде бы не актуальными. Мне приходится терять много времени и сил для того, чтобы вытянуть эти все вопросы, которые очень важны сейчас Украине. Потому что Андрей сделал и заложил столько еще заранее всяких больших дел, которые надо сейчас продолжать. И сейчас над этим работают очень много людей, не дают затухнуть этой информации, потому что она очень важна. За ней следят наши американские партнеры, другие партнеры за рубежом. И именно основываясь на общении с ним, на той концепции, которую он отработал, на том наследии, которое он оставил, они от этого отталкиваются в помощи Украине.

И от того, как мы будем вести себя с нашими героями, будет зависеть то, о чем все спрашивают: а когда будут F-16, а когда нам будет помощь? Извините, ведите себя как люди, тогда вам будет помощь.

И меня удивляет, когда то командование, которое должно было бы это пушить, этим заниматься, как раз оно умаляет наработки Андрея и тем самым не дает нам развернуться в политическом, в военном плане, чтобы больше привлечь ресурсов сейчас для Украины.

Нельзя ни одного дела, которое делают такие люди, бросать на произвол судьбы, потому что оно должно продолжать работать на Украину. Если это не делается, то это делается так, как делают враги.

— Вы правы, это действительно выглядит советской традицией, когда нет личностей, а есть какой-то общий образ. Можем вспомнить все эти могилы неизвестных солдат. Мы постоянно подчеркиваем, что каждая жизнь бесценна. Конечно, наших героев должны знать. С другой стороны, мы видим очень активную поддержку со стороны украинского общества.

— Да.

— Мне кажется, активно подписывали петицию к президенту. Мы видим, что украинцы хотят этого, и одновременно какое-то такое странное противодействие со стороны военного командования.

— Этого никто не может понять.

— Что говорят активисты, общаетесь ли вы с ними?

— Люди возмущались, почему кто-то еще должен просить о звании Героя. Мне все говорят: «А что, еще нет звания Героя Украины у Андрея?» Я говорю: «Нет».

Тут дело вот в чем. Можно о всевозможных званиях говорить или не говорить, но я уже успокоилась именно хотя бы тем, что Андрея признал героем Конгресс США. В протоколе Конгресса США есть соответствующая запись, выступление конгрессмена, с которым они все общались во время визита в Вашингтон. И ни одну публичную возможность, которую они имеют, не обходят, чтобы еще и еще раз вспомнить.

Мы здесь уже внутри стараемся как-то использовать любые возможности. У нас возможностей на самом деле много и общество в этом нуждается, особенно нуждается молодежь.

Я вспомнила об очень хорошем деле, которое делал Андрей, — он общался с нашим Киевским дворцом детского творчества, детей и юношества, в котором есть центр, в котором занимаются авиацией и космонавтикой. И мы на самом деле сделали очень хорошее мероприятие в нашем Национальном музее [истории] Украины во Второй мировой войне, куда пригласили побратимов, друзей, одноклассников и именно этих детей привлекли. Возник огромный интерес ко всему тому, что мы там рассказывали. И именно это должно было быть каким-то неформальным поминальным разговором, это должно было быть интересно для детей, познавательно на будущее.

Далее мы посетили этот центр уже с нашими американскими друзьями. Был очень известный волонтер Тревор Герстет. Он еще сказал: «Хотите, я приведу вам туда пилота F-16?» И он феноменального летчика туда привел — Питера Гринбурга с тремя тысячами часов налета на F-16. И фантастическая получилась встреча, от которой удовольствие получили все. Мы даже забыли, где мы находимся, что это Киев, война. Все об этом забыли. И отзывы потом писали, призывали американцев участвовать в общении с этими детьми. Было организовано несколько онлайн-встреч с пилотами F-35, даже женщина-пилот участвовала в таких телемостах. То есть мы ищем формы, где это все будет работать.

Я в память об Андрее делаю некоторые вещи. Даже на Святого Николая мы сделали подарки детям погибших летчиков всех авиационных бригад Украины. Они получили от нас памятные сувениры. И также какие-то бригады объединились с командованием, общались со мной. К сожалению, Васильковская бригада отделилась. Я спросила: «Если мы присоединимся к этому, вы скажете, что это подарок от Джуса?» Они проигнорировали, чтобы этого не говорить.

Я не знаю, почему так происходит, что мы провинились им, что мы сделали плохого, мой сын за все годы службы, что как-то полностью нет контакта. Есть вопросы юридические, правовые, работа с документами, когда родственники не ориентируются в некоторых вопросах. Даже я, кандидат наук, некоторые вещи не знаю, как сделать, без контакта с бригадой. Благодаря просто его очень хорошим друзьям, они мне помогают.

Но официально документы выбросил военкомат и никакой дальнейшей коммуникации. Там есть ошибки, есть какие-то неточности, не с кем говорить, нет тела — нет дела.

— Они должны вдохновляться нашими героями, чтобы не повторилась та ситуация, которая была до большого вторжения, когда пилоты просто уходили из Воздушных сил, потому что не видели никаких перспектив. А сейчас мы понимаем, насколько была запущена программа по развитию наших Воздушных сил, чтобы мотивировать наших пилотов. Вы писали о том, что, например, есть торговая марка Пес Патрон и там понятно, кто это. Это собака, которая, мы так понимаем, работает разминировщиком, стала одним из символов войны. Но Призрак Киева… Почему это не Андрей Пильщиков, почему это не наш украинский герой Джус?

— Ну собаки же никто не боится. А того, что оставил Андрей и того, что он сделал, — многие вещи были угрожающими для определенных командующих. И поэтому они, стирая память о нем, так себя ограждают, как будто все, забыли и отцепились от того всего.

На самом деле Андрей сталкивался с той борьбой с самого начала его службы уже как офицера, с 2016 года. Палки в колеса вставлялись всем новациям. Началось с того, что на учениях 2016 года осенью даже создали авиационную аварийную ситуацию в самолете, в котором был он и инструктор. И ради того, чтобы он не поехал тогда в США. А документы все уже были обработаны и подготовлены, он должен был еще тогда туда поехать. Тогда, представьте себе, летчик-инструктор из второй кабины взял и снял скорость на подъеме на петлю. То есть этого Андрей не делал, но самописцы пишут общее действие. И потом на расшифровках выяснилось, что кто-то сбросил скорость.

— И наказывают обоих.

— И это было сделано намеренно для того, чтобы записать ошибку пилота. Это была очень опасная ситуация, которая могла привести к сваливанию самолета. И это было сделано специально, чтобы ткнуть носом, записать нарушение, выговор, чтобы он никуда не поехал.

Так же было и с применением видеокамеры GoPro, наказали. Он впервые применял [камеру] для визуализации полета, работы. Это было абсолютно нейтральное видео, которое сейчас есть, оно набрало бешеное количество просмотров. Сейчас используется, тогда за это получали выговоры.

Я просто удивляюсь, насколько у моего ребенка было силы противодействовать этому всему и дальше воевать за Украину. Он просто каким-то образом это все уже таил в себе, отталкивал это все и шел воевать. По пять боевых вылетов в день, на самые опасные направления. И даже сейчас, до сих пор не могут посчитать, сколько часов, сколько налета, сколько чего, никто мне ответить на это не может.

— «Что-то не нравится, вы критикуете, — до свидания, мы не будем менять, не дадим вам».

— «Вы меняйтесь под нас». Именно поэтому он не захотел подписывать контракт, именно поэтому он ушел. И он мне писал: «Мама, за английский язык, который я и так знаю, я должен подписать трехлетний контракт, и только тогда меня отправят [учиться] на F-16». А потом скажут еще 10 лет, и таким образом его просто… Он не хотел.

Это феодальная рабская система, где ты не можешь открыть рот, потому что ты в жесткой системе. Он имел определенную свободу из-за того, что он был мобилизован, и мог делать те дела, которые полезны государству. И именно эта свобода дала ему возможность сделать все то, чего он добился в Вашингтоне.

И почему эти генералы не могли поехать и сделать то же самое? А не могли именно из-за имиджа. Из-за того, как он себя подал, как разговаривал с конгрессменами, сенаторами… Он не боялся на любом уровне общаться свободно, формулировать свои мысли, формулировать стратегические вопросы, которые злободневны.

У меня даже сейчас есть тот список вооружений, [который он формировал], — первая очередь, вторая, третья. И мы видим, как оно выполняется по тому, что написано. Где что не надо, там написано «хотелки», значит это надо отодвинуть. И это на каждом шагу делалось: отсеивалось лишнее и внимание концентрировалось на самом необходимом — на всем том, что нас сейчас защищает.

— Андрей определенные вещи записывал, публиковал или говорил со своими побратимами, с близкими людьми. О том, что надо менять в Воздушных силах. Вы говорите о том, что с 2016 года это происходило постоянно. По вашему мнению, как это грозит командующим? Почему Андрей становится такой неудобной фигурой, несмотря на все свои достижения, несмотря на то, что он отдал свою жизнь за Украину?

— Он продуцировал изменения, он продвигал изменения. А кто хочет меняться, если хорошо сидит генерал, получает деньги. И сейчас по стандартам НАТО они должны все владеть английским языком, знать технику, летать на этой технике.

То есть все те, кто сейчас командующие, они не подходят, все руководство не подходит под штатные стандарты НАТО по управлению тем вооружением и самолетами, которые у нас сейчас будут.

И поэтому у меня огромное предостережение относительно того, что сейчас все говорят, как летчики готовятся, как аэродромы готовятся: а как готовится наше руководство? Может ли оно общаться на равных с руководством НАТО? В этом проблема. И они понимают, что это уже как Дамоклов меч над ними висит, нависает, вот-вот. И они не могут никак смириться с тем, что надо либо отвечать, либо уйти.

И сокращение этого срока [обучения], которого добивался Андрей, наоборот оно было против их (командования — Ред.) интересов, потому что они хотели как можно дольше сидеть — им все равно, на чем летают летчики. Они ими командуют. Почему именно Андрей со своими друзьями поехал [в США]? Потому что он лично летал, им лично нужно. Начальство может сказать «нам не надо, мы не летаем».

— Но, знаете, это же можно растянуть этот срок, на сколько угодно, — год, два, согласно стратегии НАТО.

— Вы видели видение? Видение развития Воздушных сил сейчас есть в интернете, до 2035 года. И там это все растянуто до 2035 года. Что сделал Андрей? Он сжал [выполнение плана] до года-полутора, вот в этом основная его заслуга. Он не обращал внимания на этих всех генералов: они не хотят этого делать — пусть не делают. Им для себя это нужно, срочно. И для Украины это нужно, потому что вы видите наши ограничения в воздухе.

Сейчас все спрашивают, а почему так долго? Ну потому, что это саботаж. Если долго что-то переделывается на аэродромах или долго не тех людей посылают на обучение, потому что они английский язык не знают… Как их отбирают? Почему не отправили [на обучение на F-16] Андрея с шикарным знанием [английского], с полной подготовкой? Он сам это организовал. А отправили других ребят, более скромных, возможно, их вернули. И это все задержки. А почему?

Это все амбиции, которые не дали просто отправить его. Если бы он был за границей, он бы был жив. И в этом у меня основная претензия.